Выступление Жан-Ива Ле Дриана, Министра Европы и иностранных дел, на коллоквиуме «После 1989 года: Надежды и разочарования после революций» [fr]
Выступление министра:
Господин Министр, уважаемый Томаш Петричек!
Господин Ректор Карлова Университета, принимающего нас!
Господин Директор Академии наук!
Господин Директор (CEFRES) Французского центра социальных исследований, уважаемый Жером Эрто!
Дамы и Господа!
С 1989 года прошло 30 лет. Выросло целое поколение. Эйфория сменилась сомнениями.
Я истинный европеец, Европа является смыслом моей политической позиции. Я вспоминаю пыл и ликование тех осенних дней 1989 года, которые изменили облик нашего континента и поразили все без исключения народы Европы.
Я, как министр Европы и иностранных дел, сегодня удивлен тому, что с каждым новым десятилетием мы все скромнее и менее сплоченно отмечаем 1989 год. Именно тогда, когда нам, как никогда, требуется сильная, свободная, преданная своим принципам и единая Европа.
Поэтому я приехал к вам в Карлов университет в Прагу, расположенную в сердце Европы, чтобы поразмышлять вместе с вами о значении 1989 года, о его послании нам сегодня: кто мы такие и каковы наши европейские амбиции. Это не только послание европейца другим европейцам о столь особенном годе, это послание о надеждах и разочарованиях, но послание и размышления о будущем духа 1989 года – именно об этом мне бы хотелось поговорить сегодня.
Разочарования, о которых сегодня некоторые говорят, должны привлечь внимание историков и исследователей. Разобраться в этом – одна из задач коллоквиума, организованного Французским центром социальных исследований в Праге и Академией наук. Я благодарю Карлов Университет за приглашение выступить сегодня перед вами.
Однако, эти разочарования должны также привлечь внимание всех европейцев - особенно тех, у кого есть политическая ответственность. Они ставят перед нами важнейшие вопросы: многогранная память нашей истории, автономия и безопасность Европы, взаимосвязь суверенитета государств и общеевропейского суверенитета.
Наша общая задача – найти возможность справиться с этим разочарованием, вновь обрести вектор и ресурс нашей европейской мечты.
*
1) Но я начну с того, что расскажу вам, чего я не буду делать в Праге. Я политик, выступающий на научном симпозиуме по социальным наукам. У каждого из нас свои обязанности. Они важные, но разные. И я пришел сюда не для того, чтобы преподать вам урок истории.
Исследователи должны иметь возможность свободно работать над этим периодом истории, как и над другими. В этом году мы отмечаем не только 1989 год, но и 80-летие пакта Молотова-Риббентропа, нацистских и советских оккупаций в Европе, существующих вначале параллельно, а затем сменивших одна другую.
Ибо для некоторых велик соблазн проводить « политику истории», способную орудовать прошлым в своих интересах, разжигать его страсти, углублять заблуждения, служить идеологии. Сегодня мы сталкиваемся с риском переосмысления истории в соответствии с измененными национальными интересами и политическими взглядами.
Слишком много легенд, возведенных в официальные истины, повлекли за собой кровавые расколы на нашем континенте, чтобы мы оставались равнодушными к их возобновлению. Возвращение к идеалам Европы Просвещения - это сохранение критического духа в нашем обществе. Если истина и неправда равноценны, то исчезает сам смысл слова истина.
По этой причине 23 государства, включая Францию, благодаря председательству Франции в Совете Европы, обратились с просьбой о создании Обсерватории по изучению истории Европы. Эта обсерватория позволит изучить нейтральность и соответствие фактам школьных программ и учебников, что будет способствовать диалогу между нашими системами образования, предотвращать повторение расистских, ксенофобских или антисемитских выступлений, работать над сближением между народами. И, может быть, таким образом удастся показать, что, при уважении нами уникальной истории каждой страны, есть и история, которая объединяет нас, история нашего континента и того европейского духа, наследниками и гарантами которого мы являемся.
Как говорил один из наших великих историков Марк Блох, «Незнание прошлого неизбежно приводит к непониманию настоящего». Это может возникнуть и в результате манипулирования историей. Один из европейских принципов - академическая свобода, и если она находится под угрозой, то под угрозой находятся демократия и мир.
С другой стороны, наша политическая ответственность заключается в том, чтобы построить на основе ваших исследований общую европейскую историческую память, следуя двум принципам.
а – прежде всего, строгое уважение к национальной памяти, которая должна быть изучена и принята во внимание. Наши национальные повествования строятся вокруг выборочных ссылок на прошлое. Одна и та же дата может звучать по-разному у разных европейских государств.
Таким образом, 1968 год вызывает разные ассоциации во французских, чешских или польских воспоминаниях. Еще один пример – год назад в Париже мы отметили столетие окончания Первой мировой войны. У нас 1918 означает перемирие и облегчение для французов. Но в вашем регионе в период до 1923 года происходили разрушения империй, войны, революции, миграция населения, погромы.
И даже 1989 год для француза или немца, прежде всего, ассоциируется с падением Берлинской стены, а не, например, со столь же впечатляющей акции «живая цепь » трех прибалтийских государств, начавшейся в конце августа 1989, аннексию которых мы никогда не признавали, но которые на тот момент все еще не восстановили свой суверенитет. Такое понимание наших различных национальных воспоминаний должно лежать в основе европейского строительства. Все европейцы, в том числе и французы, должны это услышать и понять.
б - говоря об этом, мы не одобряем проекты переписывания или использования прошлого. Не поощряем исторический релятивизм или ревизионизм. Мы также не продвигаем создание единой истории, навязанной сверху. Речь идет не о построении единой истории, а о развитии «европейского исторического сознания», основанного на убежденности в том, что наши национальные истории должны составлять основу общего сознания бытия европейцев, наконец, объединенных в своем многообразии.
Запомним высказывание Виктора Гюго: «Наша сила – в воспоминаниях. Когда ночь пытается вернуться, необходимо освещать свой путь великими датами, словно факелами.»
Празднование 1989 года и совместное размышление над ожиданиями, свершившимися и нет, может лишь укрепить нашу решимость строить общее будущее в условиях мира и демократии.
Я здесь сегодня еще и потому, что я убежден, что европейская историческая память должна иметь право на многоголосие национальных воспоминаний. Нам предстоит установить связь между разнообразием наших воспоминаний, чтобы лучше понять, как они образует основу Европы.
Когда в 1983 году Милан Кундера говорил о «трагедии Центральной Европы», он имел в виду не только советский режим. Больше всего он сожалел о том, что Центральная Европа существует в глазах Запада только как часть советской империи. Различия, ни сегодня, ни вчера, не должны стереть то, что объединяет нас, общность наших судеб и универсальных принципов, унаследованных от эпохи Просвещения.
Я действительно считаю, что только объединив эти идеи в коллективное изложение хода исторических событий, которое мы должны создать вместе, и приведя их к диалогу, мы сможем в полной мере понять значение 1989 года в европейской истории. Я настаиваю на этом потому, что нам нужно понять, откуда мы пришли, чтобы вместе решить, куда нам нужно идти.
2) Позвольте мне сказать вам, что представляет собой 1989 год для француза; почему я принял решение приехать к вам, в Прагу, чтобы, отметить поворотный этап 1989 года, когда после пятидесяти лет оккупации – сначала нацистской, потом советской – страны Центральной Европы обрели свободу, суверенитет, и начало воссоединения Европы стало возможным. 1989 год завещал три главных принципа: свободу, суверенитет, единство.
a – 1989 год, безусловно, означает возврат к свободе, свободам, конец тоталитарных репрессий и разрушения личности, победу демократии и правового государства, то есть, узаконивание государства, которое защищает, а не подавляет.
Именно в этом смысл европейского проекта Жана Монне: «мы не объединяем государства, мы объединяем людей». Он мог бы добавить: «свободных людей». Не будем забывать, что не может быть демократии без защиты прав и свобод, демократии, которая обеспечивает превосходство права над силой. Те, кто приравнивают так называемую «либеральную» демократию к «тирании» меньшинства, мультикультурализму, отказу от традиций, они не просто софисты, они в амнезии. Они забыли, что здесь, в Праге, как и в Варшаве, Будапеште мужчины и женщины сопротивлялись тоталитаризму и, рискуя жизнью, боролись за свободу.
Я приехал, прежде всего, для того, чтобы почтить память тех, кто тридцать лет назад поднялся на борьбу и заставил безвольные правительства уважать «силу бессильных», если позволите воспользоваться знаменитыми словами Вацлава Гавела.
Когда я произношу здесь имя Вацлава Гавела, я вспоминаю утро 9 декабря 1988 года и историческую встречу в Букойском дворце – [Резиденции Посла Франции в Праге] между Франсуа Миттераном и восьмью чехословацкими диссидентами, среди которых был будущий первый Президент освобожденной страны. Я горжусь тем, что Франция, таким образом, признала его борьбу. В следующем году во Франции нас уже было много, мы с восхищением и энтузиазмом наблюдали, как народы Центральной Европы брали свою судьбу в свои руки и делали выбор в пользу собственной истории, которая в действительности является нашей общей историей, историей вновь единой Европы.
Вместе с ними я бы также хотел вспомнить диссидентов, дух сопротивления которых, в определенном смысле, подготовил этот скачок.
Я вспоминаю Яна Палаха, который сжег себя на Вацлавской площади в знак протеста против подавления Пражской весны и советской интервенции.
Вспоминаю Вацлава Гавела, Яна Паточку, всех, кого объединяла Хартия-77.
Вспоминаю Ежи Попелушко, священника профсоюза Солидарность, насмерть замученного политической полицией.
Вспоминаю и многих других, будапештских студентов, которые в 1956 году боролись за свободу.
б – 1989 год, я знаю это, является возвратом к независимости и суверенитету всех стран, которые были под советским гнетом. Революции 1989 года положили конец брежневской доктрине, теории ограниченного суверенитета, сформулированной интервенции Советского Союза и его сторонников в Чехословакию 21 августа 1968 года, и тем огромным ожиданиям, которые появились после Пражской весны. Именно здесь, в Праге, эта доктрина закончила свое существование, когда 1 июля 1991 года был подписан Протокол о прекращении действия Варшавского Договора.
Вновь обретенный 30 лет назад суверенитет должен сделать нас внимательными к недомолвкам, которые связаны с понятием «европейского суверенитета», я еще вернусь к этой теме. Я понимаю приверженность стран бывших членов Восточного блока этому ценному принципу национальному суверенитету, которым они могли пользоваться только частично. И поэтому тоже заинтересованные страны, народы их населяющие, а не третьи стороны должны выбирать в какие альянсы вступать или нет.
c – Наконец, свобода, обретенная в 1989 году – это свобода всего европейского континента. Я уже говорил, я предпочитаю термин воссоединение Европы, который сближает нас, понятию расширение, которое отдаляет нас друг от друга. « Неверно называть вещи – значит умножать скорбь этого мира », - говорил Альберт Камю. То, что неправильно названо, не может быть адекватно осмысленно.
Ибо эта обретенная свобода, эта история, которую вы смело написали, Вы Чехи, Словаки, Поляки, Венгры, Румыны… это была и наша свобода и история. Вы вернули их нам. Свобода Европы, в том числе и Западной, была ограничена порабощением Центральной Европы и советским влиянием. 1989 год - это конец Ялты, договора, под действием которого мы все жили и который Франция никогда не принимала. Больше, чем «возвращение в Европу», которую страны Центральной Европы никогда не покидали, как отмечал Милан Кундера, – это признание географического, культурного, а потому и политического факта, иногда самодовольно замалчиваемого: единства европейского континента.
Так называемая « восточная » Европа никогда не существовала. Это искусственное творение холодной войны, а не естественный раскол, возникший из долгой европейской истории. С 1989 года впервые Европа, долгое время лишенная существенной части самой себя, получает шанс стать действующим лицом своей истории, а не только ее объектом.
И те, кто считает, что сегодня не существует единой Европы и отвергают европейский проект, ошибаются: единство нашего континента - это не абстракция или политический лозунг, не « интеллектуальная мечта», это конкретная реальность для всех европейских граждан, которые ежедневно пользуются так нелегко доставшейся свободой передвижения.
Это, пожалуй, одно из самых ужасных последствий кризиса беженцев 2015 года, закрывающиеся границы, возводимые стены, оспаривание пространства для свободного передвижения, созданного шенгенскими соглашениями. Ведь Шенген - это, как и евро или Эразмус, один из наиболее конкретных, заметных символов европейского объединения. Эти достижения столь же необходимы, сколь и хрупки, как европейское строительство. Поэтому перед лицом Кассандр, стремящихся преподать урок и движимых предвыборными интересами, нам никогда не стоит стесняться напоминать о том, что вместе мы сумели построить для наших народов.
*
3) Перспективы этой многогранной памяти о 1989 годе — это, безусловно, наш общий европейский проект. А теперь мне хотелось бы поделиться с вами выводами, которые я делаю из этого экскурса в нашу общую историю ради нашего общего будущего.
Проект, который предлагает Франция вместе с вами, — это проект европейского гуманизма, который начинается с бескомпромиссной защиты наших ценностей и наших принципов. Это проект сближения в социальной, экономической и налоговой сферах. Так как представляется настоятельно необходимым дать ответ на разочарования и устранить внутриевропейские разломы. Они не являются новой стеной между «двумя Европами», сосуществующими внутри Европейского Союза. Неравенство, искушения популистскими идеями, потеря смысла и ориентиров для нас для всех, в действительности, являются нашими общими задачами. Мы должны считать их нашими общими задачами.
Перед лицом издержек глобализации и вызовов международной конкуренции этот проект является проектом европейской мощи на благо наших народов. Более, чем когда-либо, нарушение международного порядка и грубое проявление соотношения сил структурируют сегодня жизнь планеты. Европа стоит перед альтернативой: терпеть и подвергаться риску того, что ей будут диктовать ее собственный выбор; или утвердиться, чтобы иметь вес каждый раз, когда это необходимо, на благо своей идентичности и своих принципов.
Я, не колеблясь, выбираю второй вариант. Почему? Потому что мы знаем, со времени Поля Валери, что «цивилизации смертны». Каким образом? Сделав Европу активным участником своей собственной судьбы.
И в этой совокупности присутствует одно очевидное условие, о котором я чувствую себя обязанным напомнить: мы можем надеяться довести этот проект до конца в долгосрочной перспективе только если мы способны гарантировать нашу безопасность.
Вот почему я считаю, что говорить о 1989 годе, когда Европа объединилась вокруг демократических принципов и гуманистических ценностей, нельзя, не упоминая о 1990-м годе и о принятии Парижской Хартии для Новой Европы. О чем шла тогда речь? О выстраивании европейской коллективной безопасности, о том, чтобы сделать десять принципов, принятых в 1975 году в Хельсники, реально работающими.
Однако, эта амбициозная цель по отстройке европейской коллективной безопасности, столь широко распространенная в начале 90-х, постепенно стерлась перед лицом свершившихся фактов. Ее необходимо возродить.
Мало-помалу мы видели, как на наших глазах разрушаются элементы, которые способствовали строительству архитектуры безопасности, предусмотренной Парижской Хартией, и мы были свидетелями методичных усилий по деконструкции, которые способствовали постепенному, систематическому и отныне почти полному сворачиванию всех инструментов регулирования насилия: начиная с мер доверия до договоров по ограничению и сокращению вооружений, вне зависимости от их категорий, и как в общем и целом устанавливается опасный вакуум, в результате которого над нашим континентом вновь нависает опасность возникновения случайного или преднамеренного конфликта. Свидетельство тому — военные инциденты, число которых множится. Хранить верность обещаниям 89-го года, быть разумным, быть осторожным — это значит стремиться выйти из этой нестабильности, это значит стремиться к снижению такого рода опасностей.
Со времени конфликтов в бывшей Югославии, которые показали европейцам, в чем состояла их ответственность в деле обеспечения безопасности на их континенте, возникли другие вызовы и угрозы, – и я думаю не только о террористическом «гипернасилии». В Европу снова вернулась война: в Грузию, затем в Украину. В крупном европейском городе применялось химическое оружие. Компьютерные атаки были нацелены на то, чтобы подорвать и поколебать основы нашей демократии, наш избирательный процесс и наши общественные дебаты.
Кажется, кое-кто с этим смирился. Но мы, европейцы, после ужасных трагедий, которые сеяли горе на нашем континенте на протяжении всего XX-го века, мы не можем этому покориться. Именно в этом заключается причина, по которой мы не желаем довольствоваться существующим положением вещей перед лицом России, действия которой на протяжении последнего десятилетия так глубоко перевернули наше стратегическое окружение.
Итак, что нам необходимо для того, чтобы гарантировать нашу безопасность и вернуться к обещаниям ноября 1990-го года, когда в Париже была принята эта Хартия, нацеленная на перестройку принципов архитектуры европейской безопасности?
a – Ответ, который мы часто слышим здесь, – я об этом знаю, – это то, что, прежде всего, нам необходима трансатлантическая связь.
Мы, французы, тоже хотим сохранить ее, нам она тоже нужна, в политическом, военном, стратегическом плане. И, в частности, в ходе военных операций, которые мы осуществляем в Леванте и Сахельском регионе. Что не мешает нам трезво взвешивать их эволюцию и просчитывать, на основе этого, все возможные последствия. Каждый понимает, что то время, когда Европа могла целиком и полностью доверить другим обеспечение своей безопасности и полагаться исключительно на них, безвозвратно ушло. И это движение началось не с избранием Президента Трампа. То, что в Европе мы называем стратегической автономией, и по сути в точности соответствует понятию «распределения бремени», является условием сильной и надежной трансатлантической связи.
Впрочем, некоторые из наших американских партнеров предполагают, что наша способность действовать самостоятельно в точности является тем, что делает Францию самым лучшим для Вашингтона партнером в области обороны.
б – Нам также необходимо, чтобы НАТО оставалась тем, чем она наконец могла быть для каждого из нас после 89-го года: силой стабильности.
Поэтому Франция выразила намерение начать дискуссию, посвященную «растерянности», которая в настоящее время имеет место быть в Атлантическом союзе. Состоявшийся только что в Лондоне Саммит ознаменовал собой начало подлинной стратегической дискуссии внутри Альянса. Это было необходимо даже во имя постоянства и упрочения трансатлантической связи.
Непременным условием для сильного Атлантического союза отныне является то, что европейцы проявляют себя как более проактивные члены, которые берут на себя больше ответственности внутри перестроенного и по-новому сбалансированного альянса. Европейской обороны без НАТО не будет в той же степени, как не может быть вызывающей доверие и дельной организации НАТО без долгосрочного упрочения европейских оборонных обязательств.
Мы размышляем об этом давно, и Франция взяла на себя конкретные обязательства в рамках позиции сдерживания и обороны НАТО в странах Балтии и в Черном море. Как это вновь подтвердил Президент, Франция уважает интересы безопасности всех своих европейских партнеров и союзников, она всецело им привержена. Она всегда будет защищать их в приоритетном порядке. Мы являемся и мы останемся неуступчивыми, если на карту будет поставлен наш суверенитет или суверенитет наших партнеров и союзников. Наши союзники могут рассчитывать на Францию, на ее приверженность, на ее армию в вопросах защиты своей безопасности. Всегда.
c – Нам нужна такая организация безопасности в Европе, которая гарантирует стратегическую стабильность на всем континенте.
В этом состоит смысл НАТО, которая сочетает « сдерживание и и диалог » начиная с 1967 года и доклад Армеля. В этом и смысл предложения Президента Республики по европейской структуре безопасности и доверия.
Скажем чётко: если мы хотим остановить систематическое свертывание договоров, которое я только что упомянул, нужно возобновить диалог с Россией. Без наигранности, без наивности, в целях защиты интересов безопасности всех европейцев, используя отношения силы каждый раз, когда это потребуется. Но мы не можем пренебрегать нашим географическим положением.
Предпринятые нами инициативы были разработаны в строгом соответствии с принятыми европейскими принципами. И мы не намереваемся пренебрегать интересами безопасности наших европейских партнёров, это и наши интересы – Президент ещё раз сказал об этом на этой неделе.
Именно поэтому я желаю, чтобы европейцы занялись основными стратегическими, военными и ядерными проблемами, которые непосредственно касаются их безопасности. Среди этих проблем - восстановление правовых рамок и прозрачности, ограничивающей риски непроизвольной военной эскалации и определяющей ограничения, которые мы хотим наложить на возможности наших потенциальных противников.
С приостановлением действия Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), прекращением действия ДРСНД и неопределенностью нового договора о СНВ к 2021 году, Европа рискует стать театром безудержного и беспринципного военного и экономического соревнования. Мы не сталкивались с такой ситуацией с конца 1960-х годов, после берлинского и кубинского кризисов.
Возобновление контроля над вооружениями в Европе является нашей ответственностью как Европейцев, если мы не хотим стать просто театром противостояния третьих держав. Поэтому я хотел бы, чтобы размышление на эту тему было начато в ближайшее время, что станет своего рода вкладом европейцев в стратегические разработки Северо-Атлантического Альянса и в защиту наших интересов и нашего видения международного порядка.
д – Наконец, мы должны вновь вернуться к духу и смыслу Хельсинского договора, духу и смыслу Парижской Хартии.
Когда принципы Хельсинского договора игнорируются или нарушаются, это всегда происходит в ущерб тому, что мы пытаемся построить здесь, в Европе. Последние тридцать лет показали это.
Когда возвращается логика сфер влияния, попираются принципы соблюдения суверенного равенства государств и неотъемлемых прав суверенности, свобода участвовать или не участвовать в международных организациях и альянсах.
Когда силой оспаривается только одна граница, нарушается неприкосновенность всех наших границ, а вместе с этим и принципы неприменения силы и территориальной целостности государств.
Когда оппоненты находятся в тюрьме, не соблюдаются основные и академические свободы, речь идёт, прежде всего, о попрании прав человека и демократии.
Вот почему я считаю, что эти принципы и необходимость их практической реализации остаются полностью актуальными. Нам предстоит проделать работу, которую начали тридцать лет назад. В течение года я буду работать над тем, чтобы вывести эту дискуссию на европейский уровень, чтобы мы могли коллективно заняться этой темой к следующему ноябрю по случаю третьей годовщины Парижского форума мира в ноябре 2020 года.
*
По сути, по вопросу безопасности, как и по другим вопросам, наша самая неотложная задача - создать настоящий европейский суверенитет. Мы должны сделать это нашим главным приоритетом.
И мы начали работать над этим. Благодаря этим усилиям Европа, наконец, начинает обретать способность оставаться свободной в выборе и отстаивать свои ценности.
Этот общий суверенитет ничего не отнимает у нашего национального суверенитета. В опасном мире, мире чрезмерной конкуренции, он защищает всех. Выбирать одно не значит отказаться от другого. Наоборот !
Я понимаю, что страны, которые тридцать лет назад принадлежали к Восточному блоку, жестко привязаны к своему суверенитету. Но я хочу сказать им, что европейский суверенитет - это не возвращение к Священной Римской империи или к Брежневской доктрине брюссельского типа моде. Это возможность для каждого государства оставаться независимым в мире, где соперничество держав ощущается во всех областях.
Поэтому я решительно утверждаю, что настоящий европеец не тот, кто отрицает существование и важность национальных государств; Так же, как истинный патриот не тот, кто отвергает и осуждает Европу. Европеец-патриот или европейский патриот - это тот, кто, наоборот, знает, что без сильных наций европейский проект ослаблен и что без сильной Европы наши народы слабее.
Если мы не хотим проблем в 21-м веке, есть одна область, где этот суверенитет должен быть воплощен: цифровые технологии.
Потому что и в этой области существует реальный риск того, что другие навязывают нам свой выбор, будь то страны или компании.
В этом новом пространстве конфликтности мы видим развертывание сложных силовых стратегий, направленных на атаку и дестабилизацию.
Нам также угрожает риск зависимости от технологий других, от 5G до искусственного интеллекта.
Наконец, существует риск того, что практики некоторых крупных игроков частного сектора, из-за отсутствия регулирования нарушат права наших сограждан, особенно в отношении неприкосновенности частной жизни, - и это также затрагивает наш суверенитет.
Поэтому мы должны реагировать между европейцами в целях создания европейского цифрового суверенитета, который был бы одновременно эффективным и соответствовал бы нашим ценностям, то есть ни изоляционистским, ни доминирующим.
Необходимо это сказать: мы не начинаем с нуля. У нас есть технические инфраструктуры, администрации, инновационные экосистемы. У нас есть понимание того, как создать желаемое цифровое пространство: «свободное, открытое и безопасное». Мы имеем возможность продвигать эту концепцию. Так мы действовали в отношении Общего регламента защиты персональных данных (RGPD), а теперь работаем в этом же направлении с налогообложением информационной отрасли.
На мой взгляд, нас должны занимать в первую очередь четыре направления в целях последовательного создания информационного суверенитета Европы, а также европейского представления об информационной отрасли и правах Человека в цифровую эру.
1) В первую очередь мы должны укрепить безопасность киберпространства.
Безопасность является основой нашего суверенитета. Шпионаж, саботаж, вторжения приобретают новый масштаб в эру цифровых технологий и являются посягательствами, которые мы не можем принять. Для защиты от этих угроз и в случае необходимости отвечать на них, нам надо создать собственные мощности. Мы также должны укреплять стабильность той среды, в которой они происходят, то есть в киберпространстве.
Мы уже предприняли несколько инициатив в этом отношении: например, Парижский призыв к обеспечению доверия и безопасности в киберпространстве, который объединяет правительства и производителей в целях разработки общих принципов для защиты прав граждан и ужесточения международных норм; или Крайстчерчский призыв по запрету использования интернета в терриростических целях.
Однако мы можем пойти дальше, например, чтобы помочь другим странам защищаться, не подчиняясь кибердержаве.
2) Мы также должны одержать победу в сфере инноваций.
За несколько лет Европа уже нашла путь к информационной инновации. Несколько европейских городов, и в том числе Париж, стали инновационными экосистемами.
Европы должна собраться с силами, чтобы быть в состоянии предложить европейские решения в ответ на вызовы сегодняшнего дня: умные города, дистанционный мониторинг здоровья, умный транспорт. Мы должны выявить критические отрасли и области, от пятого поколения (5G) до вопросов, связанных с цифровой идентификацией и криптовалютой. И, разумеется, мы должны и впредь успешно продолжать научные исследования и их промышленное внедрение.
По моему убеждению, нам, конечно, следует продолжать создание поистине уникального рынка информационной отрасли, тем более что для этого еще существуют многочисленные преграды. Но этого не достаточно. Нам также нужно со всей решимостью работать над совершенствованием европейских информационных технологий, будь то хранение данных, обращение с большими объемами информации или облачные вычисления. Это – основа для отстаивания наших ценностей и соблюдения прав наших граждан.
3) Мы также должны укреплять нашу роль нормативной державы.
Как и в случае Общего регламента защиты персональных данных (RGPD), нам следует продолжать вводить новшества в области регламентирующей базы в целях обеспечения прогнозируемости и доверительных отношений в данной отрасли, а также для обязательного соблюдения некоторых фундаментальных принципов. Я говорю о защите данных, регулировании искусственного интеллекта, регулировании контентов, безопасности и доверии в киберпространстве. По этим направлениям нам придется создавать мажоритарные коалиции. Однако прежде мы должны организоваться между собой на европейском уровне.
4) И, наконец, нам следует защищать общие блага, такие как общие и открытые цифровые активы.
Сегодня европейские инноваторы должны использовать все имеющиеся ресурсы – инфраструктуры, данные, платежные системы, являющиеся собственностью монополистов. Монополисты, используя определенные ими без согласования исходные данные, навязывают нам свои правила игры.
Поскольку мы далеки от гегемонистского взгляда на суверенитет, мы хотим, чтобы цифровой мир строился вокруг общих активов, без присвоения этих общих активов теми, кто фактически имеет монополии на вычислительную мощность, кто владеет технологией и кто имеет финансовое господство. Вот почему мы должны оставаться бдительными, чтобы цифровое общественное достояние оставалось доступным для всеобщего пользования и – что не менее важно – все могли бы иметь возможность его совершенствовать.
По всем этим вопросам я хотел бы в 2020 году провести с европейскими странами, действующими по собственному желанию, анализ, посвященный европейскому информационному суверенитету, в поддержку европейских властных структур и в тесном взаимодействии с нашими предприятиями и гражданским обществом. Это должен быть один из масштабных проектов, рассчитанный на несколько лет вперед.
*
Дорогие друзья!
Оглядываясь на 1989 год, мы можем извлечь следующий урок: история не развивается по прямой линии. Сейчас считается хорошим тоном обвинять в высокомерии Запад, который перед лицом развала советского блока сделал заключение о победе либеральной демократии и рыночной экономики.
Однако на смену «демократической ограниченности» тех лет не должна приходить спустя тридцать лет «популистская ограниченность». Перед лицом роста популистских течений, перед лицом оспаривания модели либеральной демократии, перед лицом отказа от принципа многосторонности нам сегодня предсказывают «конец либерального порядка». В каком-то смысле это новый, перевернутый «конец истории», похожий скорее на трусливое отступление, а не на лучезарное будущее!
Итак, подлинный урок, извлеченный из событий 1989 года, состоит в том, что история никогда не пишется заранее, что история пишется народами. Будучи политическим руководителем, этому можно лишь порадоваться; в самом деле, это – отличная новость, так как это означает, что европейцы вольны выбирать свое будущее и что, действуя сообща, они будут в состоянии создавать и отстаивать такие модели общества и международного правления, в которые они верят. Как говорил нам Вацлав Гавел, дух сопротивления и мужество приносят свои плоды.
Год 1989-й еще не все свои обещания сдержал. Но разве это причина, чтобы поддаваться всеобщему разочарованию? Я так не думаю. Скорее я усматриваю в этом еще одну причину, чтобы европейцы объединялись и продолжали работать сообща над своей общей историей.
В этом, как мне представляется, состоит наилучший способ оставаться верными духу 1989 года, воздавая должное тем, кто тридцать лет назад благодаря своей вере, стойкости, воодушевлению творил историю – нашу историю на благо нашей общей Европы, свободной, суверенной и гуманистической Европы.
Предлагаю каждому из нас черпать силы в событиях 1989 года, сообща создавая Европу завтрашнего дня; с вашего разрешения я закончу свое выступление мудрым для всех нас назиданием Ницше: «Оплодотворять прошедшее и рожать будущее – вот в чем должно быть настоящее».
Спасибо./.